На просторах фуйсбука поцапался сегодня с одним местным архитектором, которая в ходе реконструкции с приспособлением ОКН „Дом Блюм“ (Горького, угол Кирова) оштукатурила фасад, хотя изначально дом был эклектикой в открытом кирпиче. При этом я бы и слова не сказал на полную обдирку и оштукатуривание какого-нибудь ампира или барокко со всеми возможными приставками (и даже сам бы занялся этим при надобности), если технически прежнюю отделку невозможно сохранить, а профили и декоративные элементы будут восстановлены по образцам или обоснованным реконструкциям. И чего-то мне захотелось развить мысль.
Я думаю, что не только все архитектурные направления, стили и памятники, но и даже все объекты материальной культуры без различия времени и места можно грубо разделить на две наиболее общие категории: конструкции открытой и скрытой. У меня ещё есть и теория о том, что упадок в любом стиле характеризуется переходом от создания объектов первой категории к объектам второй. Скажем, здоровая греческая архитектура классической эпохи есть архитектура открытой конструкции, в которой колонны суть опоры, архитравы — балки, и карниз своим развитым профилем поддерживает слёзник, отводящий дождевую воду от фундаментов. Римский стиль — уже упадок, каменная декорация на несущем монолите с несъёмной опалубкой. Перпендикулярный стиль является временем упадка английской готической архитектуры, а пламенеющий — континентальной, и в них можно видеть „статически невозможные“ и ненужные висячие пяты арок и воронкообразные своды, действительная несущая конструкция которых на арках и стальных затяжках скрыта от взгляда. Развитая сеть лиерн сетчатых тюдоровских сводов — не более чем профилировка на цельном самонесущем куполе, а не действительный нервюрный каркас, на который опирается заполнение распалубок, как в памятниках ранней и высокой готики.
Вернёмся же к началу. Ампир, барокко и прочие эклектизмы XIX века ведут свою родословную от архитектуры Ренессанса, которая хотела опираться на образцы эпохи имперского Рима напрямую, а не через посредство романско-византийского средневековья. И по самому происхождению своему они оказываются культурой скрытой конструкции, штукатурка и отделка на которых может быть уподоблена даже не коже, потому что содранная кожа образует уродливый рубец, а тонкому верхнему слою, эпидермису, который сам снашивается и облетает и составляет львиную долю домашней пыли. Под сдержанным фасадом ампира или буйством барочного узора может скрываться всё, что угодно: основа каменная, кирпичная, деревянная, монолитная, вырубленная в скале — неважно. Была бы пропорция, соответствовал бы декор. Новодельный классицизм неоличим от свежеотреставрированного, если архитектор умеет его нарисовать, а подрядчик исполнить.
Другое дело — кирпичные эклектики: то, что у нас в городе называется „салькоко“ по имени городского архитектора с сорокалетним стажем А. М. Салько, альбомные проекты церковных учреждений, псевдорусский стиль и подобное ему. Эта архитектура выросла на совсем другом фундаменте, она неотделима от своего материала — лекального кирпича. Кирпич же материал с художественной точки зрения чрезвычайно интересный. Вроде бы он стандартизован по некоему модулю, но конкретные размеры и пропорции рядового кирпича от десятилетия к десятилетию меняются, от производителя к производителю меняется ассортимент лекального кирпича для всех этих карнизов, пилястр, филёнок, лопаток, сандриков и прочего и прочего и прочего. В этом заключён, собственно, практически весь интерес к этим эклектикам, которые редко бывают хороши, чаще всего в художественном плане совершенно ничего собой не представляют, а во многих случаях и прямо бездарны. Закрывать, заштукатуривать, закрашивать, стёсывать эти формы и фактуры — значит лишать здание последнего, что у него есть из духа своей эпохи, превращать подлинный памятник в нечто без истории, роду и племени.
