Текущее

То, что на полях „Марии Стюарт“ я изволил начертать карандашом „Ну и мудак же ты, Шиллер“, свидетельствует о немалом его таланте. Впрочем, то, что я даже с листа так и не понял, кто на ком стоял, и постоянно забывал, что Тольбот и Шрусбери — одно лицо, а также то, что означенную надпись я обнаружил, читая пьесу как будто заново, тоже о многом свидетельствует.