Говоришь, сам мальчишка виноват, править не умел? Полно, глупости какие. Кони-то лихие, да каждый день же ездят, дорогу знают, вон колеи глубокие накатаны...
Так что дело моё ответственное, тут выдержка нужна большая. Как-то пришёл ко мне парнишка один, вспыльчивый такой, на плече сумка, из сумки кровь капает и от той крови змеи по всей степи расползаются. Что? Да степь же была тогда, а не пески. Трава росла, зверьё бегало. Эх, девичья твоя память! Двух слов мы с ним не перемолвили, а он уже рассердился, сумку расстегнул, и достаёт оттуда голову окровавленную. Ух и лицо у той головы было, он сам аж зажмурился! Другой бы на моём месте и упал от неожиданности, а я нет — обмер и стою. Стою, как каменный, хоть и страшно... Вот не помню от страха только, когда в ум пришёл. Через месяц, кажется...
От щекотки сколько выстрадал, когда мыши в бороду забирались, зубы стискивал, слёзы глотал, но держал. Вот следующий раз придёшь — гребень приноси, расчёсывать меня будешь и стричь, а то страшный я становлюсь, как одноглазые братцы.
Ну что ты всё заладила — брось да брось, да замену найди! Кто ж меня заменит. На братцев надежды нет, уж больно все горячи, а в моей службе, говорю ж, спокойствие всего важнее. Один только вызвался юноша, да только взял, как по щиколотки в землю увяз, а пока я в сад ходил, с него поту целое озёрко натекло, а ведь с виду был самый крепкий! Как там кстати, яблочки? Шнурки-то у тех трёх не пора ли менять? Тяжело золото, сгниют верёвочки, порвутся, да и тебе по голове. Или сестрёнкам твоим. Горе-то какое будет! За этим следить надо. Небо-то я и сам удержу.
